Осницкий А.К. ФГБНУ «Психологический институт РАО» (г. Москва)

Аннотация. Анализируется изучение соотношения процессов возбуждения и торможения в работах русских физиологов, подчеркивается связь процессов торможения с обучением, становление «русского пути в психологии», вклад С.Л. Рубинштейна и А.Н. Леонтьева, оценивается вклад Б.М. Теплова в изучение индивидуальных особенности нервной системы, задатков и способностей, а также поиска путей и методов воспитания и обучения детей, организации труда и жизни взрослых с учетом индивидуальных особенностей.

Following the principles of predecessors

Osnitsky A.K.

Abstract. The study analyzes the ratio of excitation and inhibition in the works of Russian physiologists, "Russian path in psychology", the contribution of S.L Rubinstein and A.N. Leontiev, B.M. Teplov estimated contribution to the study of individual features of the nervous system, the deposits and abilities, as well as finding ways and methods of upbringing and education of children, labor organizations, and adult life based on individual characteristics.

Основным лейтмотивом представленного сообщения является следующее: мы идем по стопам предшественников, не догматически следуя установленным ими положениям в психологии, а опираясь на них, пытаясь продолжить и развить их основные идеи. На этом пути и в работах предшественников мы находим новые грани, которым они положили начало, и обнаруживаем новое знание, созвучное голосам из прошлого.

Начиная с работ И.М. Сеченова и И.П. Павлова, исследующих физиологические механизмы поведения человека и животных, в Российской науке предметом исследования стали процессы возбуждения и торможения, причем первый в онтогенезе был процессом энергообеспечения в поведении, а процесс торможения, возникающий несколько позднее приходя на смену возбуждению и на предотвращение истощению, и на регуляцию усилия, исходно стал рассматриваться как процесс связанный с обучением. «Всякое произвольное движение – движение выученное» – писал И.М. Сеченов. М.Г. Ярошевский подчеркивал, что И.М. Сеченов связывал волевой акт и произвольность поведения с феноменом торможения и ценностной ориентацией поступков. «Вся аргументация «Рефлексов головного мозга» сводится к объяснению того как формируются люди высшего типа произвольности» – пишет он и дальше поясняет: «...поведенческая задача торможения применительно к человеку: взамен приспособления к среде – противодействие ей во имя высших нравственных ценностей» [c. 10–11]. Неслучайно, анализируя особенности развития отечественной психологии, М.Г. Ярошевский заговорил о русском пути в психологии, противостоящем преобладающим социодарвинистским и приспособительным тенденциям в объяснении психического.

Г.И. Челпанов в связи с организацией Психологического института говорил о необходимости объединения всех направлений теоретических и экспериментальных психологических исследований под флагом «общей психологии». Высокая гражданская позиция исследователя была подготовлена предшествующими поколениями демократических сил России. И надо отметить, что путь преодоления неопределенности в поиске путей демократических преобразований также был в России существенно отличным от движений к демократии в Европе и Америке. Вспомним слова А.С.Пушкина написанные в 1834 году о Северной Америке: «С изумлением увидели демократию в отвратительном цинизме, в ее жестоких предрассудках, в ее нестерпимом тиранстве. Все благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую подавлено неумолимым эгоизмом и страстью к довольству» (Пушкин А.С. Полн. собр. соч. Т. 12. М., 1949 – С. 104). Труды Н.И. Пирогова, К.Д. Ушинского, И.М. Сеченова, В.М. Бехтерева, И.П. Павлова, А.А. Ухтомского так или иначе сформировали тот фундамент, на котором Г.И. Челпанов, ратуя о целостном подходе к изучению человека, собирался строить и строил в первые десятилетия существования Института «общую психологию».

На этой почве, прибавив к ней знания о европейской психологии вырос и Л.С. Выготский, которого по праву, но только через 40 лет после смерти, назвали «Моцартом в психологии» (С. Тулмин, 1974). Он действительно задал новые ориентиры в психологии и педагогике, предложил «культурно-историческую концепцию развития высших психических функций», поставил проблему соотношения развития сознания и обучения в книге «Мышление и речь», как проблему культурной опосредствованности разноплановых психических явлений...

В это же время Г. Олпорт в Америке, а С.Л. Рубинштейн в России задали новое понимание личности, как природного существа, накапливающего с приобретением опыта диспозиции по отношению к миру предметов и миру людей («собственную философию»). А. Маслоу вводит понятие «самоактуализации», а С.Л. Рубинштейн – еще в 1922 году заявляет о «принципе творческой самодеятельности» как принципе развитии ребенка и взрослого, который предваряет провозглашенный позднее «принцип единства сознания и деятельности» и о самой деятельности и ее регуляции говорит, что они всегда должны соответствовать замыслу человека. Нетрудно заметить, что именно этим он подчеркнул, вслед за К. Марксом специфичность деятельности человека, отличие ее от напоминающего деятельность поведения животных. Так же подчеркивал опосредствованность как важнейшее свойство психического. Своими трудами он положил начало изучению самодетерминации в личностном развитии человека, на основании которых в настоящее время разрабатывается понятие субъектности – авторства человека в осуществляемом им управлении своим поведением.

А.Н. Леонтьев, разрабатывая теорию развития деятельности в связи с развитием психики, заложил основания для понимания деятельности как основания развития психики, что позволило многим психологам, говоря впоследствии о развитии высших психических функций, произвольных и осознаваемых (по Выготскому), приговаривать «все высшие психические функции формируются в деятельности, для деятельности и через деятельность». Но придав деятельности глобальное значение в развитии психики, он при этом «выплеснул» из сферы исследования психики реактивное и импульсивное поведение человека. Не оправдывают его и неоднократные оговорки о том, что импульсивное и реактивное поведение в деятельности присутствуют в «снятом» виде, т. е. пропущенные через призму деятельности. Импульсивное и реактивное поведение человека тесно связано с его природно обусловленными зависимостями и игнорировать их, значит обрывать связи человека с природой, за что последняя может сурово наказать.

Только поймите меня правильно! Я говорю это не из желания уличить научный авторитет в какой-то недоработке. Во-первых, первопроходцам дорога всегда труднее дается. А во-вторых, нельзя забывать о том, что проработка аспекта деятельности решалась А.Н. Леонтьевым в контексте исследования развития психики (филогенеза). Поэтому деятельность непосредственно «выводилась» из потребности и мотивом становился предмет потребности. Импульс потребности задавал поиск предмета, удовлетворяющего эту потребность, и если требовались дополнительные усилия, то и усложнение деятельности. При этом упускалось из виду, что, при условии наличия предмета потребности «под рукой», в пределах досягаемости, активность человека и животных не требовала проектирования или дополнительных инстинктивных программ поведения и протекала по законам реактивности. На поздних ступенях филогенеза поведение, требующее дополнительных усилий, или деятельность по мере освоения технологии ее осуществления и опосредствований, эмансипировались от потребности – и закрепились в целеполагающей активности человека. То, что в филогенезе было результатом сдвига мотива на цель», в процессе эмансипации от потребностей в результате обучения и самообучения стало собственно человеческой деятельностью: проектируемой, осознаваемой и целенаправленной активностью (на что постоянно обращал наше внимание С.Л. Рубинштейн) или короче деятельно организованной активностью (с точки зрения человека, управляющего своей активностью), или деятельно- организованным поведением (с точки зрения наблюдателя). Под эту категорию могут быть подведены и виды импульсивного поведения, преобразуемые в деятельность, по ходу реализации запускающей их потребности. И в реальной повседневной жизни мы выходим из дома, направляясь на работу или учебу со «списком целей в голове», часто очень далеких от актуальных наших потребностей, а иногда противоречащим им, и реализуем различные виды деятельностей по мере освоения нами способностей к саморегулированию своих усилий в деятельности. Но называть деятельностью реактивное поведение или импульсивное с удовлетворением без дополнительных усилий, просто рука не поднимается, и сознание – не позволяет. Также сознание не позволяет называть «психической деятельностью» тот круг, еще мало изученных психических явлений, обслуживающих деятельность и поведение, и порождаемых внутри деятельности и поведения. Более общий термин «психическая активность» человека на настоящий момент в большей степени имеет право на существование.

Теперь переходим к герою нашего дня.

Б.М. Теплов после тщательнейшего анализа содержательных моментов, вкладываемых школой И.П. Павлова в понятие «типа высшей нервной деятельности», отмечает эволюцию воззрений этой школы и приходит к выводу, что только к 1933 – 1935 году формулируется И.П. Павловым понятие «типа» как генотипа и указание, что «Изучение типов мы постоянно приурочиваем к трем явлениям: к силе противоположных нервных процессов, к их взаимной уравновешенности … и, наконец, к подвижности» [Цит. по: 7, с. 43].

Далее он четко проводит различия в определении генотипа и фенотипа и приобретенные свойства определяет как черты характера. Дискутируя с В.К. Федоровым и соглашаясь с его замечанием по поводу того, что описанные Б.М. Тепловым типы темперамента (в учебнике 1948 года) не соответствуют приведенной им физиологической основе, он именно физиологическое содержание положил в основу описания темперамента как генотипа, а описание характера представил как фенотипическое и возражает против их отождествления. Далее он рассматривает физиологические основы типа темперамента как задатки, а приобретенные на их основе черты характера как способности. Используемый И.П. Павловым термин «сплав» для обозначения характера, он объясняет не фактом изменения типологических свойств нервной системы, а фактом «обрастания» типа нервной системы условными связями, таким образом объясняя изменения природных (врожденных) свойств нервной системы приводит слова И.П. Павлова «определенные деятельности (имеется в виду активность нервных структур – пояснение наше), часто закрепляются на всю жизнь» и его же слова о «чрезвычайной пластичности» высшей нервной деятельности.

В русле работ, исследующих типологические особенности нервной системы подспудно присутствовало представление о том, что лишь крайние положительно выраженные качества трех свойств нервной системы выгодны животным и обеспечивают им преимущества в жизнеспособности. Поэтому слабый тип нервной системы причислялся к инвалидному типу (И.П. Павлов, А.Г. Иванов-Смоленский, С.Н. Давиденков), хотя эти же авторы не были категоричны в этом умозаключении. При анализе типологических особенностей нервной системы человека и сопоставлении природных данных и его социальной ценности выяснилось, что при любом типе нервной системы человек может иметь высокие социальные достижения.

Блестящий мысленный ход Б.М. Теплова при анализе основных качеств типа нервной системы состоял в том, чтобы логически проанализировать соотношение проявлений силы и слабости, инертности и подвижности, уравновешенности и неуравновешенности в сложной динамике взаимодействия процессов возбуждения и торможения и связанных с ними физиологических проявлений животных и человека.

Для этого он скрупулезно проанализировал дневники проводимых исследований в школе И.П. Павлова и его последователей, применяемые методы и получаемые с их помощью результаты. При этом он фиксировал и те результаты, которые отсеивались при последовательном изучении каждого из свойств.

Благодаря этому он пришел к пониманию ошибочности толкования слабости нервной системы как чисто отрицательного свойства. Если с чисто биологической точки зрения ее и можно рассматривать как более предпочтительную для выживания, а медицинской – более подверженной срывам и расстройствам, то с психологической и педагогической точки зрения слабая нервная система должны рассматриваться как система «другого типа, а не другого уровня совершенства по сравнению с сильной» [с. 73].

Всесторонний анализ свойства подвижности приводит Б.М. Теплова к пониманию диалектического единства противоположных с точки зрения биологической полезности его параметров: с инертностью связаны и большая прочность устанавливаемых связей и «большей косности в реакциях на изменяющиеся условия среды»; с лабильностью связана и более быстрое реагирование на изменения в среде и большая хрупкость, неустойчивость устанавливаемых связей. Следовательно, ни подвижный, ни инертный тип не следует считать «хорошим» или «плохим». Их можно рассматривать как типы, по-разному выстраивающие взаимодействие со средой, но не как «разные степени совершенства нервной системы» [c. 93].

Третье свойство нервной системы – уравновешенность – Б.М. Теплов определил как вторичное свойство (постольку, поскольку оно рассматривается по отношению к силе или подвижности), что не снижает его значения в классификации типов нервной системы. Констатируя отсутствие методов определения типов нервной системы человека (более сложно устроенной нежели у животных), Б.М Теплов на первое место ставит проблему разработки методов и методов в первую очередь лабораторных (в отличие от естественных) [с. 124].

Обсуждая далее соответствие методик, используемых для определения типа нервной системы человека, Борис Михайлович останавливается на проблеме валидности методик, регистрирующих показатели непроизвольных и произвольных реакций, справедливо отмечая, что наиболее прямая связь типов существует с показателями непроизвольных реакций. К тому же они не поддаются управлению словом. Специально подчеркивается, что методики изучения изменения чувствительности связаны с изучением непроизвольных реакций, несмотря на то, что словесные реакции произвольны, сами изучаемые изменения чувствительности остаются недоступными произвольному управлению.

Так же обстоят дела и с двигательными реакциями, осуществляемыми по речевой инструкции. Скорость формирования или переделки положительных или отрицательных двигательных реакций, конечно, методика произвольных реакций, но если изучать влияние двигательных реакций, быстро следующих друг за другом, на последующие, то методика становится методикой изучения непроизвольных реакций. Б.М. Теплов подчеркивает, что наиболее адекватными с точки зрения исследования для изучения свойств нервной системы: силы, подвижности и уравновешенности, являются именно методики исследования непроизвольных реакций (позволяют выявлять базовые свойства нервной системы в относительной независимости от ранее приобретенного опыта и влияния второй сигнальной системы). Они позволяют вскрыть «индивидуальные особенности нервной системы данного человека, но ни в коем случае не индивидуальные особенности его личности».

С точки зрения дифференциальной психофизиологии саморегуляция понимается как функция мозга, которая определяет наиболее устойчивые способы регулирования действий, состояний, предрасположений, направленных на достижение определенных целей поведения (В.Д. Небылицын, 1968). Эти устойчивые особенности саморегуляции во многом обусловливаются особенностями общего типа высшей нервной деятельности и, в свою очередь, обусловливают возможности деятельности человека, в том числе и умственные (Н.С. Лейтес, 1987).

Дифференциальная психология не снимает вопрос о связи функций мозга с саморегуляцией активности человека, но включает ее в контекст осознанного проектирования человеком своей деятельности, обозначенный О.А. Конопкиным и О.К. Тихомировым.

Вопрос о задатках и способностях еще требует дальнейшей проработки постольку, поскольку верное утверждение Б.М. Теплова о том, что способности обнаруживаются и формируются в деятельности, с необходимостью сталкивает нас с проблемой систематизации многочисленных видов деятельности, затрудняющей систематизацию способностей. Исходный маневр Б.М. Теплова, гласящий, что способности развиваются на основе задатков, обязывает нас искать основания способностей и их разнообразия в сфере задатков, которая еще остается мало исследованной. Вспомните исследования Э. Гибсон и Р Уолк о наследуемых предпосылках пространственного восприятия (эксперимент с «пропастью» на младенцах); вспомните эксперименты с каруселькой, подвешенной над кроваткой младенца и разницей результатов ситуации, когда ее приводят в движение независимо от ребенка, и когда ее запуск зависит от движений ребенка. Вспомните о тех предпосылках в различении звуков у младенцев способных заметить различия между текстом на чешском и словацком языках (Цит. по: Г. Крэйг «Психология развития»). Вспомните о множестве врожденных механизмов реагирования, которые с возрастом исчезают якобы «за ненадобностью». Все это свидетельствует о том, что способности все-таки следует систематизировать в соответствии с психофизиологическими аппаратами, обеспечивающими взаимодействия со средой, а не с видами деятельности как таковой. У меня еще свежи в памяти воспоминания о том, как в этой аудитории обсуждались особенности географического восприятия учащихся и докладчику сделали замечание, что лучше все-таки вести речь о пространственном восприятии учащихся, а не о географическом. Так, по-видимому, и в музыкальном восприятии грамотнее будет речь вести о слуховом восприятии и его особенностях при восприятии музыки. Естественно, говоря о развитии способностей на основе задатков, мы должны помнить о том, что формированием функции управляют не только предпосылки, но и назначение функции (помнить о принципе формирования функциональной системы). Но при этом не должны забывать и о том, что предпосылки тоже складываются с определенным целевым назначением: ориентировки и предуготовленности к преодолению трудностей в процессе развития и жизнедеятельности.

В школе Б.Г. Ананьева задана траектория изучения индивидуальности, обозначив ее природно обусловленные, деятельно формируемые и личностно определяемые свойства. В школе В.С. Мерлина на протяжении многих лет исследуются составляющие интегральной индивидуальности, и порождаемые интегрированием психологические особенности человека, его способности. Думается, что определяемое А.Г. Асмоловым понятие индивидуальности «которую надо отстаивать», выпадает из общепринятого понимания индивидуальности, и смешивается с понятием личности. Возможно это связано с английским прочтением термина «личность», которое словари часто подменяют при переводе терминами «индивидуальность» и «идентичность». Конечно, развитие личности связано со смыслопорождением (С.Б. Братусь, Д.А. Леонтьев), но оно связано и с процессом самоопределения в мире людей и вещей, с которыми взаимодействует человек, которое связано с определением позиций человека в отношении к ним, а поскольку человек живет не в вакууме, а среди себе подобных, еще и с необходимостью отстаивания своих позиций.

Вычленяемые нами в активности человека реактивные, импульсивные и деятельно организованные составляющие его поведения, также представлены в индивидуальности и по-видимому, к представленности субъектности в активности человека нужно относиться более дифференцированно. Человек далеко не всегда является субъектом своей активности, а если и является, то только в проектируемой им деятельности, да и то в той степени, в которой проявляется его субъектность. И мастерство человека в той или иной деятельности связано с тем насколько он, проектируя свою деятельность, сумел скоординировать ее с реактивными и импульсивными формами своего поведения.

В заключении статьи «Типологические свойства нервной системы и их значение для психологии» Б.М. Теплов пишет, что «общество заинтересовано в богатстве и разнообразии индивидуальностей у социально ценных личностей», имея в виду общество развивающееся, и завершает свою статью словами «Практическая задача, к которой направлена наша работа, состоит не в нахождении способов изменять свойства нервной системы, а в нахождении для каждого типа нервной системы путей и методов воспитания и обучения детей, организации труда и жизни взрослых» (с. 189). В рамках нашей лаборатории эта мысль закрепилась в развиваемой М.К. Кабардовым концепции о целостности триады «учитель – метод – ученик», создающей благоприятные условия для успешности процесса обучения. Индивидуальные различия действительно можно обнаруживать по самым различным основаниям (по способности к саморегулированию, по специфике познавательных процессов, задействованных в деятельности, по динамическим характеристикам осуществляемых преобразований и т.п.), но при этом целесообразно их все же соотносить с основными моментами деятельности, замышляемой и осуществляемой человеком.

Литература

1. Братусь Б.С. Леонтьевские основания смысловых концепций личности // Психологическая теория деятельности: вчера, сегодня, завтра. / под ред. А.А. Леонтьева М.: смысл, 2006.
2. Крайг Г., Бокум Д. Психология развития. 9-е изд. СПб.: Питер, 2005.
3. Леонтьев Д.А. Личность как преодоление индивидуальности и контуры неклассической психологии личности // Психологическая теория деятельности: вчера, сегодня, завтра. / Под ред. А.А.Леонтьева М.: смысл, 2006.
4. Небылицын В.Д. Психофизиологические исследования индивидуальных различий. М.: Наука, 1976.
5. Рубинштейн С.Л. Основы Общей психологии. М.: Министерство просвещения РСФСР, 1946.
6. Сеченов И.М. Избранные философские и психологические произведения / под ред. В.М. Каганова. М.: Гос. изд-во политич. лит. 1947.
7. Теплов Б.М. Избранные труды: в 2-х т. М.: Педагогика, 1985. Т. 2.
8. Ярошевский М.Г. Наука о поведении: русский путь. // Вопросы психологии. N 4, 1995. C. 5–18.