При всемнеоднозначном отношении к понятию «постнеклассическая наука», которое сложилось в современной психологии, в целом никто не оспаривает исходную связь этого понятия со способностью различных наук выделять и делать предметом своего исследования сложные саморазвивающиеся (и самоорганизующиеся) системы. Именно такой смысл изначально был заложен в понятие «постнеклассика» автором ныне широко известной триады (классицизм - неклассицизм - постнеклассицизм) В.С. Степиным. Осмысление проблемы соотношения мышления и речи, поставленной Л.С. Выготским, в контексте новых (постнеклассических) идеалов рациональности, приводит к несколько неожиданному выводу.

По мнению В.П. Зинченко, «с точки зрения бытующих ныне характеристик постнеклассической науки, подчеркивающих ее междисциплинарность при конструировании моделей, в которых синтезируются изыскания из разных областей знания, Л.С. Выготский был классиком постнеклассической науки» (1, с.103). Не означает ли это, что Л.С. Выготский в своих построениях фактически уже использовал методологические установки постнеклассического уровня? Это достаточно серьезный вопрос, поскольку при положительном ответе на него необходимым образом должны быть переосмыслены некоторые идеи Л.С. Выготского, в том числе и такие, которые составляют аксиоматический базис культурно–исторической психологии (КИП).

Можно предположить, что осмысление исходных оснований КИП до сих пор осуществлялось с позиций классической и неклассической парадигм, а это означает, что в стороне от анализа могут остаться многие принципиальные вещи, которые просто не вписываются в «методологическую оптику», характерную для двух предыдущих стадий развития науки.Например, не случайно практически выпадает из анализа предложенная Л.С. Выготским идея о функции и предназначении психики.Она не может быть осмыслена в классической психологии, потому что функция психики здесь не сводится к отражению («положительная роль» психики заключается «не в отражении (отражает и непсихическое; термометр точнее, чем ощущение» (3, с.347)). Она не может быть понята в контексте саморегуляции человеком своих отношений с действительностью, с чем легко согласилась бы неклассическая психология, оперирующая понятиями «саморегуляция», «самодетерминация», «самоактуализация», «самореализация» и т.д. У Л.С. Выготского психика «есть орган отбора, решето, процеживающее мир и изменяющее его так, чтобы можно было действовать» (там же, с.347).

Это поистине грандиозная идея - психика, которая позволяет реализовать избирательное и направленное взаимодействие человека с миром, путем «субъективного искажения действительности в пользу организма» (там же, с.347).Однако эта идея легко объяснима, если вписать ее в контекст постнеклассического («сложного») мышления. Один из принципов такого мышления («принцип автоэко–организации - автономии/зависимости») заключается в том, что «живые существа являются самоорганизующимися существами и поэтому расходуют энергию, чтобы поддержать свою автономию. Поскольку им необходимо черпать энергию и информацию из окружающей их среды, их автономия неотделима от их зависимости от окружения», - пишет один из теоретиков «сложного мышления» Э. Морен (2, с.23). «Субъективное искажение действительности в пользу организма», о котором пишет Л.С. Выготский, можно понять как пример авто–эко–организации. С нашей точки зрения, такое «искажение» и превращает «мир в себе»(до человека, без человека) в «мир для нас», в котором можно действовать, понимая смысл и ценность своих действий. Многомерный мир человека, его субъективно–объективная реальность, является неотрывной частью человека, т.е. тем, что входит в само определение человека, с которым имеет дело психология. Но ведь Л.С. Выготский и сам писал о том, что«без человека как целого» нельзя объяснить ни деятельность мозга, ни поведение человека (3, с.62). Слишком ранний прорыв Л.С. Выготского к идеям постнеклассического уровня, безусловно, затрудняет анализ его идей. В тоже время, наука, осваивая новый уровень мышления, вовсе не начинает с «чистого листа», и это облегчает ее движение.

Наши исследования показывают, что процесс становления профессиональногомышления в психологии можно представить как эскалатор закономерно усложняющихся форм, уровней и стилей научного мышления.Таковым он открывается в свете магистральных тенденций развития науки, которые открывает трансспективный анализ (4),(5). В.П. Зинченко подметил только один параметр постнеклассической науки - ее междисциплинарность. Принципиальный вопрос заключается в том, понимал ли Л.С. Выготский развитие (будь то наука или человек) как саморазвитие, поскольку исследование саморазвивающихся систем является основным критерием, позволяющем судить о постнеклассическом характере исследования. Непосредственно само понятие «саморазвитие» Л.С. Выготский не использует, нопо отношению к развитию ребенка он подходит именно с точки зрения саморазвития. Достаточно вспомнить его известную аналогию учителя с «рикшей» и «вагоновожатым». Учитель не должен развивать («учитель–рикша»), он должен формировать ситуацию, в которой развитие пойдет само собой («учитель–вагоновожатый»). Необходимо только обеспечить соответствие между потенциалом развития, который есть у ребенка, и средой, которая отвечает возможностям ребенка, чтобы актуализировались и заявили о себе движущие силы саморазвития.

Однако, как формируется психика (сознание) ребенка в онтогенезе, если понимать ее функцию как «субъективное искажение действительности», превращающее эту действительность в подлинное пространство жизни человека, его психологическую реальность? Обратим внимание на заочный спор Л.С. Выготского с В. Келлером по поводу возникновения предметного сознания. В этом споре Л.С. Выготский пытается найти то, «что содержится верного в идеалистической формуле И. Криса - ярко идеалистической формуле, - которая гласит, что значения превращают ощущения в вещи, что, следовательно, возникновение предметного сознания непосредственно связано со значением» (6, с.277). По Выготскому получается, что слова не просто стоят перед предметами в виде своеобразной призмы, через которую человек смотрит на мир. Они проникают гораздо глубже: «в реальности наши восприятия и значения оказываются неразделимо слитыми» и от такого слияния со значением «у нормального взрослого человека не может быть свободно ничто» (там же, с.277). Важность этого замечания становится понятной, если учесть, что до сих пор многие психологи полагают, что категориальность (и осмысленность) является функцией восприятия.

Обратимся к данным современной нейрофизиологии, которые, что естественно, не могли быть известными Л.С. Выготскому, но они в целом подтверждают некоторые важные обобщения, к которым он пришел. Прежде всего, примем во внимание тот факт (E. Paulesu, J. Mehler, 1998), что сегодня уже достаточно точно определена область мозга, которая связана со способностью человека «облекать предметы в форму слов» (7, с.233). Иными словами, найдена генетически обусловленная структура мозга, обнаружение которой позволяет подвести некоторую черту в споре Выготского с Крисом. Что значит «облекать предметы в форму слов»? Некий объект из пространства в себе и для себя существующего мира становится «предметом для человека», существующем в его личном пространстве и времени. И происходит это через опосредующую роль взрослого, который указывает на предмет и произносит Слово, его обозначающее. Обнаруживается место, в котором Слово (элемент культуры) соотносится с материальным субстратом, каковой и становится его носителем. В результате возникает третье, не сводимое ни социальному, ни к материальному. Может быть это «третье» так упорно искал Л.С. Выготский, определяя его понятием «психологические свойства внешнего»? Последней своей, так и не решенной задачей, было для него намерение соединить внешнее поле и смысловое поле. «Ошибкой нашего анализа, - пишет Л.С. Выготский, - является то, что анализ ведется в 2–х планах: внешнее поле и смысловое поле - нет единства, а параллелизм и соответствие. Надо взять единый план…». (8, с.129). Предметное сознание обеспечивает специфику предметного мышления. Л.С. Выготский пишет о том, что ребенок мыслит в качестве значения слова то же, что и взрослый (те же предметы), «благодаря чему возможно понимание между ними, но мыслит то же самое содержание иначе, иным способом, с помощью иных интеллектуальных операций» (9, 163).

Последнее открытие в области нейрофизиологии восприятия речи (2014) существенно дополнило механизм «облечения предметов в форму слова». Оно стало доступным под звучным заголовком «Традиционные представления о восприятии языка неверны» (10), но за этим сенсационным выводом скрывается вполне серьезное исследование (11). С помощьюмагнитоэнцефалографии (МЭГ) было доказано, что когда ребенок узнает новые слова, они воспринимаются непосредственно в связи с объектами и действиями, которые они означают. Когда, например, мама показывает на солнце и говорит: «Солнышко», то при этом происходит активация его мозга в тех зонах, которые отвечают и за слуховое восприятие, и за артикуляцию, и за восприятие зрительных образов и (или) контроль движений. Таким образом, формируется целая сеть нервных клеток, находящихся в разных районах мозга, включая и те, которые традиционно связывают не с речью, а с простыми функциями, такими как движение мышц. Эта сеть и становится мозговым представительством того или иного слова, напрямую, физиологически связывая его звучание и произношение с теми действиями и ощущениями, которые обозначают предмет, который этим словом обозначается. Остается добавить от себя, что указывая на предмет и обозначая его словом, мамам не только формирует у ребенка представление о чем– то, что находится вне его, но одновременно участвует в становлении у ребенка собственного «Я». Получается, что эффект присутствия человека в мире, как главный показатель наличия (само)сознания, формируется в едином процессе диалога ребенка с культурой, опосредованном взрослым. Предметное сознание является функцией от организации предметной мира ребенка.

По нашим данным, осмысленное (или осмысляющее) сознание также является функцией от организации жизненного мира, который в процессе онтогенеза становится сложнее, обретая еще одно измерение - смысловое. Открытие, состоявшееся в 1990 году, фактически не привлекло внимание психологов, хотя Л.С. Выготский отметил в свое время,что задача объяснения происхождения и возникновения осмысленности является «труднейшей из всех, перед которыми когда–либо стояли психологи–исследователи» (3, с.267). Формула открытия выглядит следующим образом: «Установлено неизвестное ранее свойство нейронов подкорковых образований мозга человека реагировать на смысловое содержание воспринимаемой органами чувств информации, обуславливающее их функционирование в качестве звеньев системы, реализующей мысленную деятельность» (12).В оперативномплане смыслывозникают в результате взаимодействия человека с его средой, выступая в качестве динамических внечувственных системных качеств явлений и предметов, фиксирующих соответствие их (явлений и предметов) текущим состояниям человека, его запросам и ожиданиям,обращенным в мир.

Смыслыможно рассматривать как своеобразный откликмира на эти запросы. Меняется функциональная роль эмоций: они теперь«считывают» сверхчувственные качества предметов, каковыми выступаютсмыслы и ценности. Благодаря этому сознание человека оказывается сконцентрированным не на любом фрагменте «объективной реальности», но навыделенном смысловой разметкой актуальном («напряженном») секторепространства жизни. смысл предмета транспонирует в сознание предметы,отвечающие потребностям и возможностям человека.

Постнеклассическая перспектива развития проблемы мышления и речи, на наш взгляд, может быть связана с дальнейшим развитием представлений о том, что Слово и речь выступают в различных функциях и форматах на различных стадиях становления сознания в онтогенезе. Сами эти стадии являются показателем закономерного усложнения человека как открытой в мирсаморазвивающейся (и самоорганизующейся) системы. В онтологическомплане сознание прямо зависит от того, как организован этот мир, каковы егопредметные, смысловые и ценностные координаты (измерения). По мере ихстановления растет суверенность человека, его способность понимать смысли ценность своих действий, его способность мыслить, т.е. не только ставитьи решать мыслительные задачи «про мир», но и «про себя» - «задачи на смысл», «задачи на ценность».Заметим, что проблема когнитивного развития, втом числе и проблема развития интеллектуального потенциала человека, до сих пор не изучена как проблема усложнения сознания человека в онтогенезе.

Литература

1. Зинченко В.П. Живые метафоры смысла // Вопросы психологии. 2006. №5
2. Морен Э. Метод. Природа Природы. — М.: Прогресс–Традиция, 2005. - 464с
3. Выготский Л.С. Конкретная психология человека // Вестн. Моск.ун–та. Сер.14. Психология. — 1986. — 1. - С.60
4. Клочко В.Е. Закономерности движения психологического познания и проблема метода науки // Методология и история психологии. 2007. Т.2. №1. С.5-19.
5. Клочко В.Е. Эволюция психологического мышления: этапы развития и закономерности усложнения // Сибирский психологический журнал. 2011. №40. С.136-151
6. Выготский Л.С. Собр. соч. М., 1982. Т.1. С.324.
7. Paulesu E, Mehler J. Right on in sign language. Nature: 392; 233-234,1998.
8. Завершнева Е.Ю. Записные книжки, заметки, научные дневники Л.С. Выготского: результаты исследования семейного архива Вопросы психологии. 2008. №2 с.120-135. С.129
9. Выготский Л.С. Мышление и речь // Выготский Л.С. Собр. соч.: В 6 т. Т.2. М.: Педагогика, 1982.
10. Традиционные представления о восприятии языка неверны // biologiya
11. Shtyrov Y, Butorina А, Nikolaeva А, Stroganova Т. Automatic ultrarapid activation and inhibition of cortical motor systems in spoken word comprehension // E1918
12. Государственный реестр открытий // 03–347.html