Ушакова Татьяна Николаевна — доктор психологических наук, научный сотрудник ИП АН СССР

В статье представлены результаты сопоставительного анализа разнообразных методов психологических исследований речи в связи с изменением представлений о предмете данной области психологической науки. Автор на основе собственных исследований выделяет три подхода к определению предмета психологии речи: акустический, психолингвистический и семантический. Предлагаемая коммуникативная модель речевого общения выявляет необходимость системного подхода к психологии речи, предполагающего синтез и обобщение предшествующих разработок. Большое внимание уделяется современным исследованиям по психологическому анализу текстов, ведущимся в рамках семантического направления и одновременно проблеме психофизиологического изучения речи. В связи с этим утверждается, что метод тестирующего стимула, разработанный в школе Е.И. Бойко, имеет преимущества перед популярным методом клика в западной психологии. Плодотворная связь психологических и лингвистических разработок осуществляется в рамках системного подхода к феномену речи.

В психологии речи, привлекающей многих исследователей в нашей стране и за рубежом, наблюдается чрезвычайное разнообразие, а порой и несходимость подходов, приемов, методов. Методы исследования в науке или научной области тесно связаны с ее предметом. Это положение ясно проявляется в интересующей нас проблематике. Историческая ретроспектива позволяет увидеть, что представление о предмете психологии речи не остается неизменным, в связи с чем меняются и исследовательские методы.

На фоне большого разнообразия речевой проблематики нашего времени можно выделить несколько последовательно доминирующих тем. Относительно ранняя из них базируется на идее, согласно которой предметом психологического исследования следует считать речь, но не язык, относящийся к социальным явлениям [18]. На основе такого размежевания языка и речи активно развились исследования речи как акустического явления. Для них характерен интерес к элементарному уровню речи: фонемам, слогам, морфемам. В результате многих работ выработаны представления о механизмах восприятия и производства речевых звуков, найдены пути плодотворных контактов со специалистами по автоматическому распознаванию речевых образов и синтезированию человеческого голоса [9]. Вместе с тем обнаруживается неполнота данного подхода: вне его оказываются существенные стороны речи, связанные с использованием языка и выражением смысла через речь.

Позднее возникла точка зрения, согласно которой психологический подход охватывает не только речь, но и язык. На первый план вышла проблема порождения речи — формирования и восприятия речевых последовательностей, прежде всего синтаксически оформленных предложений. Это направление получило название психолингвистики. Она сближается с лингвистическими поисками, прежде всего теорией порождающих грамматик, основной интерес которой — формальные описания синтаксических правил. В психолингвистике стала обычной формула: поиск психологической реальности лингвистических моделей.

 
Схема речевой коммуникации: овалами обозначены общающиеся партнеры, квадратами — звено внутренней речи;
заштрихованный прямоугольник — звено восприятия, прямоугольник — звено произнесения, стрелки — направленность речи партнеров

В рамках психолингвистики в большой мере преодолен разрыв между речью и языком: синтаксические правила рассматриваются как неотъемлемая часть психологического процесса. Анализ «глубинных» операций обратил внимание исследователей на реальность, предшествующую речепроизнесению, т.е. на внутреннюю речь. Все же после бурного увлечения психолингвистикой, начавшегося в 50-е годы, наступило разочарование в ней. Отмечается, что лингвистические теории построены как исчисления, т.е. как формальные дисциплины. Термины «порождение речи», «трансформации», «глубинные структуры» и др.— это метафоры, не имеющие прямого отношения к психологии речи, а потому поиск психологических коррелятов этих понятий не имеет смысла.

В последнее время все глубже осознается участие в речевом процессе еще одной принципиальной стороны, недостаточно учитываемой раньше: продуцируя речь, человек выражает смысл; смысл же извлекается и из воспринимаемой речи. Психологические проблемы семантики речи приобретают первостепенное значение. Так же как в психолингвистике, психологический аспект семантики разрабатывается в тесном контакте с лингвистическими идеями. В лингвистике проблема семантики тоже становится сейчас ведущей, поскольку связана с наиболее универсаль¬ными закономерностями языка [22].

Анализ обнаруживает последовательную концентрацию разработок на отдельных сторонах речевого процесса. Однако само по себе это еще не приводит к выработке целостного и достаточно полного представления об объекте. Дифференциация и специализация знаний рассматривается Б.Ф. Ломовым как закономерный этап развития науки, который все же должен смениться системным знанием. Это возможно в том случае, если психологическое рассматривается «во множестве внешних и внутренних отношений, в которых оно существует как целостная система» [14, с. 407]. Данное предложение представляется адекватным области психологии речи. Оно указывает на необходимость выявить прежде всего общий контур речевого механизма. Он определяется из того фундаментального факта, что речь, будучи актом коммуникации, всегда обращена к кому-либо. Коммуникация включает минимум двух участников, в условном смысле связанных отправляемыми и получаемыми сообщениями (рисунок). У каждого участника коммуникации в механизме речи, очевидно, выделяются три принципиально разные части, которые могут быть названы звеньями или блоками речевого механизма. Это звено восприятия речи, звено ее произнесения и особое звено, центральное по отношению к двум первым. Оно не имеет непосредственного выхода во внешний мир и потому заслуживает квалификации внутриречевого [24, 25].

Внутриречевое звено — это сложный, иерархически организованный психофизиологический механизм, в котором материализована Языковая система (лексика, грамматические категории, синтаксические правила). В результате второсигнальных интегративных и специализирующих процессов (внутренней речи) формируются констелляции внутриречевых элементов, соответствующие содержанию, выражаемому во внешней речи. Два других блока речевого механизма непосредственно связаны с внешним миром, переводя речь в объективно существующий речевой продукт или принимая его. Главное назначение речевого механизма (системообразующий фактор его функционирования) — это передача содержания внутренней речи от одного коммуниканта к другому.

Рассмотрение общего контура речевого механизма позволяет оценить место в нем каждого из отмеченных выше подходов к исследованию речи. При изучении речи как акустического процесса вычленяются довольно специфические элементы контура; специфичность элементов в том, что по форме они представляют физический (акустический) процесс. Психолингвистический подход ориентирован на сложные внутриречевые процессы со специальным интересом к проблеме механизма речепорождения на основе языковых правил. Проблема семантики речи также в существенной мере обращена к функционированию внутриречевого звена, однако она, безусловно, выходит за рамки действия лишь речевого механизма и требует обращения к более широким психологическим категориям — таким, как мыслительные процессы, особенности и структура общения людей, отражение мира в сознании человека, культурные установки и др.

В дальнейшем изложении мы рассмотрим те методические подходы, которые разработаны в связи с обозначенными аспектами психологического исследования речи.

I. Изучение речи как акустического явления производится различными науками: акустикой, инструментальной фонетикой, физиологией, психологией. В этих дисциплинах существуют «зоны перекрытия», в ряде случаев границы между ними неотчетливы. Названные дисциплины пользуются близкими способами анализа и описания речевых сигналов.

Звуковая речь реализуется в форме разной длительности сигналов. Для их анализа звуковые колебания преобразуются в электрические при посредстве микрофонов. С помощью осциллографа или спектрографа электрические колебания представляются в зрительной форме. Звуковая речь состоит из сложных звуков, поскольку в ее производстве принимает участие кроме основного источника (колебания голосовых связок) система резонаторов в надгортанных полостях. В речевом потоке выделяется комплекс наиболее информативных параметров. Основной тон голоса — это та частота речевого спектра, которая возникает в результате колебания голосовых связок и зависит от их физических свойств (длины, толщины, степени натяжения). Основной тон связан с областью низких частот (от i50 до 400 Гц), он включается в образование гласных и звонких согласных звуков. Другим важным параметром акустического речевого сигнала являются так называемые форманты: это те частоты речевого спектра, которые усиливаются за счет резонирующей системы надгортанных полостей. Формантная структура существенна для характеристики речевого звука. Считается при этом, что достаточно учитывать четыре форманты, из которых более значимы первая и вторая (более низкие, расположенные ближе к частоте голосового источника).
Часто проводится спектральный звуковой анализ. Спектр звука — это совокупность значений амплитуд всех частотных составляющих, образующих данный звук [4, с. 53]. Для проведения спектрального анализа применяются анализаторы спектров различных видов, результатом анализа являются спектрограммы. Они бывают статическими и динамическими в зависимости от используемого анализатора. Первые дают мгновенные значения спектров, т.е. показывают, какие частоты и в какой мере представлены в данном звуке, вторые отражают изменение звучания во времени. Тем самым возникает возможность использовать длительность как одну из важных акустических характеристик звука.

Аспекты использования данных анализа речевых сигналов различны в разных дисциплинах. Акустика как физическая наука рассматривает речевой сигнал в ряду других колебательных процессов. Предметом изучения фонетики являются спектральные характеристики звуковой речи в их соотношении с лингвистическими элементами, прежде всего звуками (гласными, согласными разного типа), фонемами, морфемами и др.; выясняется, какие из акустических характеристик звуков оказываются существенными при восприятии речи. Последний вопрос оказывается актуальным в связи со все более широким использованием так называемой синтезированной речи (производимой с помощью технических устройств). Фонетические исследования дают основания для управления акустическими характеристиками синтезируемых сигналов и позволяют приближать искусственный сигнал к естественному речевому звучанию.

Физиология речи исследует функционирование органов артикуляции во время осуществления речедвижений и работу слухового анализатора при восприятии звучащей речи. Эта тема оказалась пограничной с психологией, поскольку предметом особого внимания явилась проблема речевосприятия. Рассматриваются две различные гипотезы механизма восприятия речевых последовательностей: «моторная» и «сенсорная». Согласно первой при восприятии человек определяет те моторные команды, с помощью которых организуются воспринимаемые звуки, и оперирует уже не акустическим, а моторным образом [33, с. 31]. В настоящее время больше сторонников имеет та точка зрения, что при распознавании речи человек выделяет дифференциальные признаки фонем и оперирует фонетическим образом сигнала.

Акустическая сторона речи рассматривается в психологии не только как объект слухового восприятия, но и в более широком плане — как элемент сложного контура речевого механизма [7, с. 117 и далее]. Полезными в практическом отношении оказались данные о связи акустических характеристик речи с эмоциональными состояниями. В качестве показателей психической напряженности используются: динамика формант, частота основного тона, распределение звуковой энергии в различных частях спектра речи, темпоральные, интонационные характеристики и др. [9, 17, 31 и др.].

II. В своем исходном варианте предметом изучения психолингвистики была проблема, каким образом языковые правила используются говорящим при создании грамматически оформленных предложений. Предполагалось, что психологическая и лингвистическая структуры предложений идентичны. Сложность предложения определяется в лингвистике количеством грамматических переходов, необходимых для их анализа и синтеза. Возникает методический ход: измерение времени восприятия и составления предложений разной синтаксической структуры и сложности может показать «психологическую реальность» грамматических трансформаций. Чем больше операций, тем дольше обрабатывается предложение.

Идея измерения времени совершения человеком различных лингвистических операций была реализована в цикле работ Г.А. Миллера с сотр. [43, 44]. Следует признать, что временной показатель как один из наиболее универсальных может дать ценные результаты при достаточно надежной теории. Однако история свидетельствует о возможности разочарований в его значении, если теоретическая концепция оказывается шаткой. Примером тому служит известная программа В. Вундта цо измерению времени различных умственных операций: простой реакции, реакции выбора и др. [5]. Аналогичная участь постигла поиски Миллера: общее мнение склоняется сейчас к тому, что лингвистические операции — это формальные процедуры исчисления; они имеют отдаленное отношение к речевым процессам, протекающим в голове человека, а потому и результаты соответствующих измерений скорее ставят, чем отвечают на вопросы.

Концепция «реальности грамматических трансформаций» подвергнусь критике, и в ходе исследований сформировалось более общее и гибкое представление, согласно которому человек при слушании и порождении речи имеет некоторую скрытую структуру, «внутреннюю репрезентацию» предложений, динамику и структуру которой следует выявить. Последнее представление по сути вливается в тему внутренней речи, развиваемую достаточно давно [24]. Специфика психолингвистического подхода в том, что акцент делается на процессе обработки предложений.

Предполагается, что во «внутренней репрезентации» происходит одно-моментное схватывание сегментов поверхностной структуры предложений. Наиболее популярным методическим приемом выделения сегментов (и межсегментных границ) стала так называемая методика клика, или клик-парадигма.

Кликом называется короткий шумовой импульс, появляющийся во время прослушивания испытуемым предложений или отдельных слов. Испытуемый должен определить, в каком месте предложения или словесного ряда предъявлялся клик. В предложениях локализация клика смещается к межсегментным границам. Предполагается, что перцептивные единицы речи обнаруживают тенденцию сохранять единство и противостоять посторонним воздействиям. Характер смещения клика позволяет судить о размерах и свойствах перцептивных единиц речи. Разработаны варианты методики клика: измерение времени реакций на включение шумового импульса, переключение речевого сообщения с одного уха на другое [35, 38, 41].
Для изучения динамики внутриречевых процессов в нашей стране разработано немало оригинальных подходов, по времени нередко предшествовавших психолингвистическим исследованиям. Черты сходства с методикой клика имеет разработанная в нашем коллективе методика тестирующего стимула, восходящая к работам Е.И. Бойко по изучению механизмов умственной деятельности человека [3, 26].
Суть подхода состоит в том, что в течение опыта испытуемый совершает деятельность двух видов: 1) основную, воспроизводящую вид деятельности, подлежащий исследованию, и 2) тестирующую — двигательную реакцию нажима на ключ в ответ на тест-сигнал. Тест-сигналы подаются по ходу протекания основной, в нашем случае речевой, деятельности. Тест-сигналами служат слова, входящие в состав используемых в исследуемом речевом процессе. Время тест-реакций, измеряемое с точностью до тысячных долей секунды, отражает те локальные функциональные изменения, которые связаны с динамикой тестируемого элемента. В наиболее общем случае тест-раздражитель, попадая на свежий след возбудительного процесса, вызывает укорочение ответной реакции; если он застает тормозной след — то замедленную реакцию. Тем самым тест-раздражитель выступает в роли «зонда», прощупывающего функциональное состояние по выбору экспериментатора любой внутриречевой структуры.

Можно отметить преимущество методики тестирующего стимула по сравнению с методикой клика. Клик оказывается внешним, посторонним сигналом по отношению к исследуемому процессу и не проникает в его интимную суть. В методике тест-стимула тестирующими являются те элементы, которыми непосредственно оперирует речевой механизм. Поэтому методика вербального тестирования позволяет более содержательно исследовать процесс переработки вербально-семантической информации. В нашем коллективе методика применена для характеристики различного рода речевых процессов: формирования предложения, выработки словесных ассоциаций, акта понимания многозначных слов и др. [25]. Обнаружена достаточно большая информативность результатов, полученных на основе методики.

Существуют и другие разработки для исследования динамики внутриречевых процессов. Здесь следует отметить так называемые методики речевых помех, периферических и центральных. Первый вариант основан на изменении естественного артикулирования речи. Этот прием имеет давнюю практику. Уже А. Вине прибегал к запрещению артикулирования или, напротив, к его усилению путем требования обязательного проговаривания материала. Предполагается, что усиление речевых кинестезий благоприятно влияет на внутриречевой процесс. Это представление нашло подтверждение при обучении детей письму и чтению, а также в речи больных с афазиями (цит. по [20, с. 45]). При усложнении методики — проговаривании посторонних речевых последовательностей (счет до 10, чтение заученных стихов) — наблюдались нарушения речемыслительной деятельности, выпадение смысла воспринимаемого текста, забывание слов.

Н.И. Жинкиным разработана методика центральных речевых помех [7, с. 50—65].

В ходе опытов испытуемые выполняли речевые задания: составление фраз, счет геометрических фигур, перемножение чисел — и одновременно выстукивали свободной рукой заданный, порой сложный стереотипный ритм. Предполагалось, что темпоакустическая система составляет необходимый компонент внутренней речи. Поэтому введение другого ритма, не совпадающего с внутриречевым, будет оказывать тормозно-индукционное действие. Показателями служили время решения основной задачи, правильность решения, правильность ритма и темпа постукивания. Результаты позволили выделить в механизме речи две части: статическую и динамическую. В составе каждого речевого элемента — звука, слова, фразы — есть постоянные и модулируемые признаки. Динамические процессы имеют наибольшее значение при составлении фраз из слов.
Один из путей исследования внутриречевой активности состоит в регистрации скрытых движений органов артикуляции, прежде всего языка и губ, с использованием техники электромиографии. Систематические исследования этой темы проведены А.Н. Соколовым, рассмотревшим проблему соотношения внутренней речи и мышления [19, 20]. Регистрируя активность мышц языка и нижней губы, автор записал миограммы при разных видах умственных заданий — решение в уме примеров и задач, чтение про себя, слушание речи, припоминание словесного материала и др. Получено, что при увеличении трудности умственной работы активность артикуляций нарастает. У каждого человека существует оптимальный ее уровень, при котором умственная работа наиболее успешна. Сделан вывод, что в норме мышление тесно связано с речью. Однако мышление нельзя приравнять к внутриречевой деятельности. Из приведенных данных видно, что данная методика позволяет выявить лишь общие особенности скрытых речедвижений — степень и длительность их активности. Они не открывают качественной специфики внутриречевых процессов. Однако такая задача и не ставилась автором, рассматривающим внутреннюю речь лишь как компонент механизма мышления.

В русле психолингвистического изучения структуры продуцируемой речи одной из популярных методических процедур стало изучение пауз нерешительности, или хезитаций.

Лаунсбери (Lounsbery) предположил, что хезитации возникают в точках наибольшей неопределенности речевого потока, связанной с выбором слова: чем меньше определенность слова, тем относительно дольше оно выбирается из лексикона. Эта позиция была поддержана экспериментальными данными Голдман-Эйслер (Goldman-Eisler), регистрировавшей паузы свыше 250 мс в спонтанной речи [40]. Однако Маклей и Осгуд (McLey, Osgood), исследуя ту же ситуацию на большом статистическом материале, пришли к заключению, что фраза заготавливается говорящим не пословно, а более крупными единицами. В работе Бумера (Boomer) [36] была показана связь хезитаций с расчлененностью спонтанной речи на отрезки (фонематические), хорошо совпадающие с единицами поверхностной структуры предложений. Обнаружено, что паузы нерешительности связаны прежде всего со структурой речи, а не с лексической неопределенностью, как думали раньше.

Можно видеть, что рассмотренные в этом разделе методические подходы ориентированы на динамический аспект внутриречевых процессов. Выделяется и другой аспект, который можно определить как подход к исследованию внутриречевых структур, или вербальной памяти. Этот аспект связан в основном с анализом речевого продукта, а точнее, со спонтанными трансформациями речевого продукта. Такого рода анализ рассматривает речевые ошибки и продукты неосознаваемого словотворчества.

Интерес к речевым ошибкам возник давно. Еще в прошлом веке их изучением в лингвистическом плане занимались такие крупные ученые, как Г. Пауль (Н. Paul), О. Есперсен (О. Jespersen). Большое значение имело опубликование коллекции ошибок, собранных Р. Мерингером (R. Meringer) и К. Мейером (К. Meyer), содержащей более 8 тыс. иллюстраций [42]. Эта коллекция используется для анализа до настоящего времени. В начале века речевыми ошибками заинтересовались психологи. В. Вундт (W. Wundt) увидел в них средство, чтобы проникнуть в сознание человека [45]. Со времени работ 3. Фрейда (S. Freud) речевые оговорки привлекли к себе острое внимание как показатели скрытых вытесненных желаний говорящего [30].

Исследование речевых ошибок составляет в настоящее время одну из интенсивно разрабатываемых тем психологии (см., например, [39, 46—47]). Основная цель работ — выявление принципов организации языка в голове человека и действия некоторой сложной когнитивной системы, обеспечивающей порождение и восприятие речи. Анализируются ошибки различного вида: при произнесении, при восприятии речи, при написании, при дактилографии.

Наиболее популярный тип рассматриваемых ошибок — это так называемые спунеризмы. Термин «спунеризм» происходит от фамилии англичанина Спунера (декана одного из оксфордских колледжей), вошедшего в историю психолингвистики благодаря своим широко известным речевым оговоркам. Спунеризмы состоят в непроизвольном нарушении порядка следования речевых единиц различных уровней: различительных признаков, звуков, слогов, морфов, слов, фраз, семантических признаков. Дифференцированное функционирование каждой из названных речевых единиц служит свидетельством психологической реальности уровней лингвистического анализа.

Проведена значительная работа по сбору речевых ошибок спонтанной речи и их классификации, произведен статистический расчет случаев смещения элементов с учетом количества разделяющих их слогов и слов. На основании совокупных данных разработаны различные модели устройства лексикона и организации речевого процесса.

Другой вид спонтанных трансформаций речевого продукта — детское словотворчество — исследован в работе [26]. В ходе нормального развития ребенка речевые трансформации бывают многочисленны, имеют систематический характер и формируются как продуктивные речеобразования, что отражается в термине «словотворчество». Анализ соответствующих материалов, полученных более чем у 100 детей, выявил общие черты детских речеобразований и позволил построить психофизиологическую модель развития речеязыкового механизма. Обнаружено, что в детских неологизмах отражаются аналитические процессы развивающегося мозга, приводящие к членению воспринимаемого речевого материала на корневые и аффиксальные элементы. Это членение имеет основой взаимодействие речевых сигналов с общими и различающимися компонентами, что и выполняется в русском языке в случае однокоренных слов или слов с общими аффиксами. На основе тотального аналитизма детского мозга в отношении словесных сигналов происходит распадение словесных структур, что кладет начало абстрагированию, отвлечению отдельных значащих словесных элементов. Это создает базу для обобщения выделенных элементов в структуры более высокой степени обобщения. Так, видимо, формируются грамматические и логические категории, необходимые для функционирования языка и мысли. Аналитические процессы детского мозга сочетаются с синтетическими, по определенным правилам соединяющими выделенные морфемные элементы. Синтетические процессы вступают в действие в связи с усвоением ребенком синтаксиса. При этом развивается такая форма деятельности мозга, которая может быть квалифицирована как синтаксическая стереотипия.

В целом обнаруживается, что развитие общего механизма речи опирается не столько на усвоение воспринятых слов, сколько на продуктивный принцип формирования языка. При этом происходит «саморазвитие» языковой системы в детской голове, обеспечивающее поразительно быстрое становление речи ребенка. Находит объяснение формирование морфемной системы языка, «парадигматических» структур, становление обобщенных категориальных структур и их систем, синтаксических динамических стереотипов, построение связного высказывания. В совокупности это охватывает механизм большой части грамматики.

III. Речь насыщена семантикой на всех уровнях. Уже в отдельном звуке присутствуют значащие (различительные) признаки, дающие возможность человеческому уху отличать одну фонему от другой. Значением наделены отдельные части слов (корневые и аффиксальные морфы). Целые слова имеют лексическое и формально-грамматическое значение, обычно фиксируемое в словарях. Достаточно отчетливо определяется значение предложений, часто сближаемое с логическими суждениями. Наиболее полно и адекватно мысли человека смысл выражается в тексте.

Существуют работы, исследующие семантику на разных языковых уровнях (см. [28]). Однако в наибольшей степени психологические проблемы семантики разрабатываются в связи с анализом текста. Дело в том, что содержание текста (даже в его минимальном объеме, которое может сводиться к одному слову) составляет реальная действительность, отраженная в сознании человека. Но именно это и является главным предметом общения — то, ради чего состоится любой коммуникативный акт. семантика, присущая отдельным элементам языка, относится по сути к языковому знанию, языковой памяти и потому служит только средством для выражения мысли. Видимо, на основании указанных обстоятельств текст все более привлекает к себе внимание как объект психологического анализа.

Пионером в психологическом изучении текста явился в нашей стране Н.И. Жинкин, развивший идею внутреннего строения текста [8]. По его мнению, в каждом тексте существует главный предмет описания, воспринятый из действительности. Его описание в тексте принципиально отличается от непосредственного восприятия тем, что в восприятии разнообразные признаки предмета даны слитно, а при описании должны быть выделены, а затем объединены по грамматическим правилам связи слов в предложениях. Все это должно быть произведено таким образом, чтобы воспринимающий текст человек мог восстановить то содержание, которое было у автора. Главный предмет описания дается с помощью системы предикатов, они последовательно раскрывают состав признаков описываемого предмета. Поскольку признаки предмета не рядоположны, а образуют по их существенности иерархию, то и предикаты выстраиваются в определенном порядке, характеризуя главные, дополнительные и дополнительные к дополнительным признаки. Важно отметить, что текст описывается на основе объективной характеристики предмета по его признакам. Один признак может описываться в нескольких предложениях или даже во всем тексте. И наоборот, в одном предложении можно характеризовать несколько признаков. Таким образом, оказывается, что общий анализ текста строится не на основе языковых данных, а на основе представления — как человек видит и понимает описываемый объект. Этот анализ следует признать тем самым психологическим по его сути.

Идея Н.И. Жинкина — характеризовать текст через описание иерархии предикатов — была использована в последующих работах [10, 16, 34]. Определенная модификация идеи предложена Л.П. Доблаевым [6]. Он исходит из того, что наиболее общим видом смысловой связи в предложении является связь между субъектом и предикатом суждения. Тогда не является ли и весь текст выражением некоторого рода суждения? Автором выявлены разные типы текстовых субъектов и предикатов, разнообразные отношения между ними (времени, места, способа, сходства - различия, действия, цели и др.) [6, с. 122—128].

В русле субъектно-предикатного анализа Н.Д. Павловой и И.А. Зачесовой разработана методика по оценке смыслосодержательной стороны текста. Исходя из теоретических представлений о работе внутриречевого звена речи, предложена оценка степени новизны, или продуктивности, порождаемой речи [28].

Наряду с субъектно-предикатным подходом к анализу текста суще¬ствует так называемый денотативный анализ. Автор одного из вариантов денотативного подхода А.И. Новиков отмечает, что субъектно-пре¬дикатные конструкции отражают как бы логическую структуру текста, но не фиксируют его конкретный смысл и структуру его содержания. Содержание текста, по мнению А. И. Новикова, составляет информация, формирующаяся в интеллекте человека в виде некоторого целостного комплекса. Оно не может прямо соответствовать каким-либо формальным особенностям текста (логико-композиционной структуре, форме межфразовых единств и др.). Содержанию текста соответствует денотативный уровень [16, с. 125—127]. Предлагается отображение денотатной структуры текста в виде схемы, графа или сети. Вершинам соответствуют имена денотатов, полученные в результате анализа текста и использования других знаний о действительности, ребра отражают предметные отношения между денотатами. Каждая вершина, входя в окружение связанных с ней вершин, сохраняет свой содержательный контекст. В структуру включаются не только названные в тексте денотаты, но и не имею¬щие выражения, необходимые для создания целостного содержания.

Различные подходы к анализу текста в большой мере связаны с той целью, которую ставит перед собой исследователь. В рассмотренных выше психологических методах эта цель состоит, видимо, в том, чтобы выявить особенности «видения» человеком некоторого содержания, и в правилах передачи этого видения через текст. Возможна и другая постановка задачи, исходящая из представления о тексте как органическом элементе коммуникативного процесса. Рассмотрение структуры текста с этой точки зрения может отразить позиции партнеров коммуникации, специфику обсуждаемой темы, правила ведения диалога, индивидуальные особенности речи говорящих и др. Поясним основные позиции предлагаемого коммуникативного подхода в анализе текстов.

В процессе общения людей у каждого из партнеров можно выделить два типа факторов, влияющих на организацию диалога и проявляющихся в его речи: «факторы Я», относящиеся к субъекту общения, и «факторы не Я», относящиеся к партнеру по коммуникации и ситуации общения. В самом деле, диалог (или полилог) приобретает свои специфические черты в том случае, когда происходит психологическое (не только физическое) взаимодействие партнеров, а это возможно лишь в пределах одного психического мира, т.е. в случае отражения субъектом общения не только себя, но и своего партнера в наличной ситуации. Присутствие в сознании каждого члена общения своего «личного багажа» и так или иначе противопоставленного ему «чужого мира» создает активно обсуждаемую сейчас диалогичность личности.

Среди «факторов Я», оказывающих влияние на речевой продукт, следует выделить содержание, относящееся к объективной действительности. Содержание того, что говорит человек, определяется его интеллектуальным потенциалом, образованием, конкретными знаниями, мировоззрением, убеждениями, непосредственными впечатлениями — всем, о чем ему есть что сказать. Если тема беседы наполнена для человека содержанием и он думал над ней, общение будет существенно иным, чем при отсутствии соответствующих знаний.

При неофициальном общении человек нечасто остается бесстрастным и объективным повествователем. Обычно излагаемое содержание так или иначе связывается с собственной личностью: возникающими воспоминаниями, сообщением своего мнения, объяснением своих мотивов и др. Существуют выработанные формы вежливости, дающие возможность собеседнику проявить эту тенденцию. Это явление можно квалифицировать как рефлексию Я в диалоге.

При рассмотрении «факторов не Я» следует прежде всего отметить, что субъект общения воспринимает содержание сообщения партнера и как-то относится к этому содержанию: принимает, отвергает, обсуждает и др. Обозначим это явление термином «рефлексия содержания партнера». Кроме содержания оценивается и сам партнер. Общаясь с человеком, мы в той или иной мере оцениваем его социально-личностные особенности. Оценка может быть глобальной (хороший — плохой, опасный — безопасный и т.п.), а в случае общения со знакомыми людьми — достаточно специфической и личностной. Фактор «рефлексии партнера» также находит свое отражение в речевом продукте. Вклад каждого из обозначенных факторов в совокупный речевой продукт не случаен, а является своего рода свидетельством ориентированности собеседника в содержании разговора, отношения к партнеру, к себе и др. Этот вклад различен при разных темах обсуждения, его месте, состоянии участников общения, их индивидуальных особенностях, культурных установках. Отсюда понятен широкий диагностический спектр коммуникативного анализа текстов.

Интересный подход к анализу текста в форме так называемого ди-текса предложен И.Ф. Неволиным [15]. В «смысловых зонах» текста выделяется несколько уровней: объектный (соответствующий объектам действительности, содержащий фактографическую информацию) и метауровни (включающие теоретическую информацию, анализирующие, оценочные, эмоциональные и другие суждения). Наглядное (в виде диаграмм) представление соответствующей информации во времени позволяет видеть иерархическое строение смыслов произведения, воспринимать «ход мыслей» в тексте. Дитекс нашел применение в ряде работ 113, 32].

Сравнение различных подходов к анализу текста показывает, что они не противоречат, но дополняют друг друга. Субъектно-предикативный и денотатный анализ обращены к мыслительному образованию, возникающему в сознании, когда человек языковыми средствами описывает некоторый объект реальной действительности. По сути здесь рассматривается случай монологической речи. Коммуникативная модель включает этот случай как элемент более общей структуры. При необходимости исчерпывающе полного анализа текста по отношению к отдельным его элементам может быть проведен денотатный анализ. Общая цель психологического анализа текста состоит, по нашему мнению, в том, чтобы через его структуру выявить и описать содержание сознания говорящего человека, т.е. перейти к такой форме описания, которая может быть названа психограммой. В самом деле, употребление человеком определенного слова, обозначающего конкретные объекты действительности или понятия, та или иная характеризация этих объектов означает не что иное, как их присутствие в сознании. Напомним в этой связи, что многие крупные ученые, например И.П. Павлов, сближали механизмы речи и сознания. Базируясь на представлениях о механизмах речевого процесса, мы полагаем, что анализ текстов может дать богатейшую информацию о структуре и динамике элементов сознания в ходе речи.

Данная статья посвящена психологическим методам исследования речи, тем не менее наш анализ будет неполным, если не коснуться значения смежных подходов — прежде всего психофизиологического и линг¬вистического.

Психофизиологические методы исследования речи подчиняются той же дифференциации, которая была описана выше: они отчетливо различаются в зависимости от того, какое звено речевого процесса подвергается исследованию. С помощью объективных регистраций изучалось произносительное звено речи. Н.И. Жинкин применил динамическую рентгенографию с целью выявить механику артикуляторных органов во время речи, что позволило обнаружить важную роль надставной трубки в слогообразовании [7]. Для изучения речепроизнесения чаще используются обычные электрофизиологические показатели: электроэнцефалограмма, миограмма, кожно-гальваническая реакция, частота сердечных сокращений. Эти методики с успехом применяются для выявления особенностей артикулярного аппарата при логоневрозах, прежде всего заикании [1].

Звено восприятия речи изучается преимущественно пороговыми методами в различных их вариантах. Определенное значение имеет здесь метод вызванных потенциалов, дающий возможность объективным путем регистрировать реакцию на речевой сигнал.

Доступ к исследованию центрального, внутриречевого звена речи обнаружил свои особенности и связь с общими тенденциям психофизиологии текущего момента. Вслед за разработкой И.П. Павловым идеи второй сигнальной системы были предприняты попитки рассмотреть речевой механизм под углом зрения рефлекторной теории. Речь наделена способностью продуктивности и творчества, поэтому в целом она, очевидно, не может быть объяснена условнорефлекторными механизмами (и это прекрасно понимал И.П. Павлов, отмечавший «новый принцип», вносимый словом в работу мозга). Тем не менее отдельные части речеязыковой системы, как показывают факты, строятся на основе принципа временной связи. В этом плане оказались интересными и выдержавшими проверку временем данные о так называемых «вербальных сетях», «семантических полях». Эти данные получены с помощью методик условно-рефлекторного плана. Основной выявленный феномен состоит в том, что все слова лексикона хранятся в памяти человека, будучи связанными между собой множественными временными связями: каждый словесный раздражитель входит в «сеть», соседствуя со словами, сходными по звучанию и значению (синонимами, антонимами, обобщающими, одноконтекстными и др.) [26, с. 22—70].

В русле учения И.П. Павлова выполнены работы М.М. Кольцовой, показавшей, что и отдельное Слово запечатлевается в мозге ребенка на основе систем нервных связей, объединяющих звучание слова и разнообразные впечатления от непосредственных воздействии.

Позднее возникли методические подходы, опирающиеся на современные научно-технические возможности. Показательны в этом плане работы Н.П. Бехтеревой с сотр. [2]. В условиях клиники больным людям в лечебных целях вводятся электроды в подкорковые структуры мозга, что позволяет регистрировать нейронную активность во время проведения психологических проб; один из их вариантов включает речевые операции. В результате исследования выявляется нейронный код протекающего психического процесса.

Примером использования современных научно-технических достижений в связи с психофизиологическим исследованием речи может служить проведенная в нашей лаборатории работа с применением метода дистантной синхронизации биопотенциалов (ДСБ) по М.Н. Ливанову [29]. Во время речевого процесса оценивалась динамика ДСБ в 45 точках поверхности черепа. Высокий уровень синхронизации рассматривался как показатель активности соответствующих участков корь: головного мозга. Получена непредсказуемая заранее динамическая картина активаций корковых областей, выявлены особенности ДСБ, соотносимые с речевым процессом (его напряженностью, продуктивностью и др.).

Упомянутые здесь, а также не нашедшие места в нашем анализе пси-хофизиологические работы обладают ценностью в развитии речевой и вообще психологической проблематики. Их основное достоинство мы видим в возможности верифицировать психологические факты и представления, а в ряде случаев обогатить характеристики психического феномена (например, явление словесных ассоциаций подтверждается фактом межсловесных временных связей и обогащается рядом их объективно выявляемых особенностей). Вместе с тем довольно обычно психофизиологические работы в силу методических сложностей воспроизводят психологический феномен в искусственном, «препарированном» варианте. В результате получаемые характеристики относятся к частным явлениям, мало продвигая собственно психологические представления, а основной позитив психофизиологического исследования оказывается сдвинутым в физиологическую сторону. При этом следует принять в расчет, что современные психофизиологические исследования обычно требуют большого аппаратурного обеспечения. Положение дел принуждает поставить вопрос об оптимизации стратегии психофизиологических исследований речи.

Тесная связь психологии речи с лингвистикой выявляется историей их взаимоотношений. Разработка проблем, связанных со звуковой стороной речи, начата фонетистами. С развитием фонологии, концепции фонем и различительных признаков интерес к этой теме возник в психологии [7]. Психолингвистика с ее обращением к проблемам синтаксических структур, как это отмечалось выше, началась с лингвистических поисков, построения трансформационной грамматики. Проблемы текста, правил его построения, стоят и в лингвистике, и в психологии. Нынешнему интересу психологии к целостному, системному рассмотрению речеязыкового механизма соответствует так называемая коммуникативная и прагматическая лингвистика, направленная на широкий охват речевой действительности (см., например, [11, 23]). Приведенные примеры демонстрируют существенную близость тем и проблем в обеих науках. Там, где. есть близость предмета, должна быть и близость методов. В чем же различие, а в чем сходство подходов психологии речи и соответствующих разделов языкознания? Пренебрегая деталями, можно считать, что лингвистика, использующая для своего анализа речевой продукт, берет для исследования речевые проявления в коммуникативном контуре, соотносит наблюдаемый материал с источником (внутриречевой блок), постулирует наличие языковой системы в этом источнике, по возможности полно описывает употребляемые формы, устанавливает их регулярности, типы, классы и т.п. Предметом интереса является также соотношение речевых форм коммуникантов, как это наблюдается в диалоге или полилоге. Границы лингвистического исследования могут быть расширены. Известны психологические направления в лингвистике. Например, Ф. де Соссюр, трактуя языковедческие проблемы, нередко обращался к вопросам чисто психологическим, таким, как отношение мысли к речи [21].

С психологической точки зрения речь — это психофизиологический процесс, включенный в контур общения людей и состоящий в передаче смысла с помощью материальных средств (в устной речи — звуков). Поэтому анализ речевых форм, их типов и классов, система языка осмысливаются психологом с естественной точки зрения, как феномены, реализуемые работой мозга. Поэтому же психолога меньше интересуют проблемы таксономии языковых форм, полного описания существующих лингвистических явлений, но зато для него важны наиболее крупные языковые факты, позволяющие обратиться к принципам организации речеязыкового механизма.

С психологической точки зрения, речь — средство общения, включенное в коммуникативный контур и состоящее в передаче смысла. Это значит, что она рассматривается в гуще человеческих отношений и психики человека в целом. В психологическую проблематику входит отношение речи к мысли, перцептивным процессам, эмоциям, состояниям человека, личности в целом. В ней отражаются социальные и личностные позиции, отношения людей друг к другу. Сказанное позволяет считать, что психологический подход по количеству охватываемых отношений более полон, чем лингвистический. Вместе с тем очевидно, что лингвистика располагает большим опытом и накопленной информацией в описании языковых явлений и форм. В общем можно видеть взаимную пользу обоих подходов друг для друга, а где-то и достаточное совпадение оценок и концепций. Наша попытка выявить различие и сходство психологии и лингвистики при изучении речи имеет предварительный характер. Накопление фактов даст возможность прояснить этот вопрос.

Ни один из рассмотренных выше подходов не исчерпал себя, так же как ни один из них и все они в совокупности не образуют еще полного знания изучаемого объекта. Подлинно системное его знание может быть достигнуто, если будут найдены формы взаимопереходов между описаниями разных звеньев и сторон единого механизма, причем определенное место в этой модели должны занять психофизиологические представления. По-видимому, единственно надежным путем движения в указанном направлении может быть дальнейшее развитие знаний в каждом из обозначившихся аспектов при постоянном сохранении представления об общей структуре.

ЛИТЕРАТУРА

1. Белякова Л.И. Психофизиологические механизмы заикания.— В кн.: Заикание / Под ред. Власовой Н.А., Беккер К.П. М., 1983, с. 150—174.
2. Бехтерева Н.П. Мозговые коды психической деятельности. Л., 1977.
3. Бойко Е.И. Механизмы умственной деятельности. М., 1976.
4. Бондарко Л.В. Звуковой строй современного русского языка. М., 1977.
5. Вудвортс Р. Экспериментальная психология. М., 1950.
6. Доблаев Л.П. Логико-психологический анализ текста. Саратов, 1969.
7. Жинкин Н.И. Механизмы речи. М., 1958.
8. Жинкин Н.И. Развитие письменной речи учащихся III—VII классов.— Изв. АПН РСФСР, 1956, № 78, с. 45—67.
9. Загоруйко Н.Г. Автоматическое распознавание слуховых образов.— Психол. ж., 1985, № 1, с. 140—149.
10. Зимняя И.А. Предметный анализ текста как продукта говорения.— В кн.: Смысловое восприятие речевого сообщения (в условиях массовой коммуникации). М., 1976.
11. Колшанский Г.В. Коммуникативная функция и структура языка. М., 1984.
12. Кольцова М. М. обобщение как функция мозга. М., 1967.
13. Лазутина Г.В. Текст и дитекс: смысл взаимопревращений и возможности, которые они открывают. — В кн.: Психосемиотика познавательной деятельности и общения. М, 1983, с. 43—48.
14. Ломев Б.Ф. О системном подходе в психологии. — Вопр. психологии, 1975, № 2, с. 31—45.
15. Неволин И.Ф. О графическом изображении смысловой макроструктуры текста.— Вопр. психологии, 1974, № 5, с. 130—135.
16. Новиков А.И. семантика текста и ее формализация. М., 1983.
17. Носенко Э.Л. Эмоциональное состояние и речь. Киев, 1981.
18. Рубинштейн С.Л. Принципы и пути развития психологии. М., 1959.
19. Соколов А.Н. Психофизиологическое исследование внутренней речи как механизма мышления.— В кн.: Проблемы общей, возрастной и педагогической психологии. М., 1978, с. 136—152.
20. Соколов А.Н. Внутренняя речь и мышление. М.., 1968.
21. Сосюр Ф. де. Труды по языкознанию. М., 1977.
22. Степанов Ю.С. Имена, предложения, предикаты. М., 1981.
23. Степанов Ю.С. Основы общего языкознания. М., 1975.
24. Ушакова Т.Н. Проблема внутренней речи.— Вопр. психологии, 1985, № 2, с. 39—51. 
25. Ушакова Т.Н. Психофизиологические механизмы внутренней речи.— Психол. ж., 1980, № 4, с. 145—154.
26. Ушакова Т.Н. Функциональные структуры второй сигнальной системы. М., 1979.
27. Ушакова Т.Н. Речь как диагностическое средство. VII встреча психологов придунайских стран. Варна (ВНР), 1985, с. 112.
28. Ушакова Т.Н., Павлова Н.Д., Зачесова И.А. Психологические исследования семантики речи.— Вопр. психологии, 1983, № 5, с. 30—41.
29. Ушакова Т.Н., Шустова Л.Н., Свидерская Н.Е. Связь сложных психических процессов с функциональной организацией работы мозга.— Психол. ж., 1983, № 4, с. 119—134.
30. Фрейд 3. Психопатология обыденной жизни. Берлин, 1901.
31. Фролов М.В. Динамическая организация эмоционально значимых параметров речи.— В кн.: эмоции и поведение: системный подход. М., 1984, с. 306—307.
32. Чепелева Н.В. Влияние смысловой структуры текста на его понимание.— В кн.: Психосемиотика познавательной деятельности и общения. М., 1983, с. 49—59.
33. Чистович Л.А., Венцов А.В., Гранстрем М.П. и др. Физиология речи. восприятие речи человеком. Л., 1976.
34. Чистякова Г.Д. Формирование предметного кода как основа понимания текста.— Вопр. психологии, 1981, № 4, с. 50—69.
35. Bock J.К. Toward a cognitive psychology of syntax.—Psychol. Rev., 1982, v. 89(1), p. 1—47.
36. Boomer D.S. Hesitation and grammatical encoding. — Language and Speech, 1965, v. 8, p. 148—158.
37. Sentence processing/Eds Cooper W. E., Walker E. С. T. N. Y., 1979.
38. Fodor J.A., Bever T.G. The psychological reality of linguistic segments.—J. Verb. Learn, and Verb. Behav., 1965, v. 4, p. 414—420.
39. Errors in linguistic performance/Ed. Fromkin V. A. N. Y., 1980.
40. Henderson A., Goldman-Eisler F., Skarbek A. The common value of pausing time in spontaneous speech.— Quart. J. Exp. Psychol., 1965, v. 17, p. 343—345.
41. Holmes V.M. Order of main and subordihate clauses in sentence perception.— J. Verb. Learn. and Verb. Behav., 1973, v. 12, p. 285—293.
42. Meringer R. Aus dem Leben der Sprache. Versprechen und Verlesen. Stuttgart, 1895.
43. Miller G.A. Some psychological reality of grammar.— Amer. Psychol., 1962, v. 17, № 11, p. 511—523.
44. Miller G.A., McKean К.О. A chronometric study of some relations between sentences.— Quart. J. Exp. Psychol., 1964, v. 16, p. 297—308.
45. Wundt W. Volkerpsychologie. В. I. Die Sprache. Leipzig, 1900.
46. Berwick R.C., Wienberg A.S. The psychological relevance of transformational grammar.—Cognition, 1985, v. 19, № 2, p. 193—204.
47. Giusberti F., Tabossi P., Cavalierо C. Errori linguistici e lapsus frendiani.— G. ital. psycol., 1985, v. 12, № 1, p. 73—84.